Титан эпохи перемен

Он управлял компанией, которая в какое-то время обеспечивала большую часть бюджета России. Потом руководил всей экономикой страны, строил рынок, реформировал нефтегазовую отрасль. Это человек-эпоха. Биографы написали о нем тома, а наш рассказ — выжимка из воспоминаний друзей.

Реформатор вопреки форс-мажорам

Жизнь Черномырдина — это история о том, как сын деревенского шофера стал министром, главой правительства и реформатором газовой отрасли. Его работу во всех этих качествах надо оценивать в контексте распада СССР, политических и экономических кризисов и в конце их все-таки тановления новой страны.

«Не дай бог жить в эпоху перемен», — говорил Конфуций 2,5 тыс. лет назад. Виктор Черномырдин в этой эпохе достиг пика своей карьеры. Во время работы во главе правительства он столкнулся с сотнями форс-мажоров, со всем худшим, что только можно было придумать для премьера молодой страны: и в экономике, и в общественной жизни. Он руководил хозяйством в период низких цен на нефть, высокой инфляции, критики рыночного перехода, конфликтов между ветвями власти, разгула бандитизма, терактов. В решении сложнейших проблем он проявил глубокую мудрость.

Одни хвалили Черномырдина за решительность, другие критиковали за сдерживание реформ, но чаще его просто не понимали. Масштабная фигура в госуправлении и в хозяйстве, человек ясной мысли, смелый и дальнозоркий, он имел, пожалуй, лишь один недостаток — не дружил с ораторским искусством. Но за косноязычной речью проявлялся глубокий смысл. Фразы, которые позже назвали «черномырдинками» — это не ляпы, а импровизированные афоризмы. А их непреднамеренный юмор делает этого человека по-житейски мудрым и живым.

«Виктор Степанович — один из самых талантливых управленцев позднего СССР и ранней России», — согласны его бывшие коллеги и по газовым предприятиям, и по партийной работе, и по правительству. Даже если бы он не сделал ничего, кроме трансформации газовой промышленности, уже это вписало бы его имя в историю.

«В атмосфере нефти и газа»

Виктор Черномырдин не создавал «Газпром», это преувеличение, хоть и близкое к правде. Он инициировал процесс и возглавил новую компанию. Преобразовать министерство в концерн в СССР могла только «коллективная воля» исполнительной и партийной власти. Его основателями были Министерство газовой промышленности СССР, Министерство финансов и Государственный комитет по ценам, профильные отделы ЦК КПСС — все структуры, имевшие отношение к нефти и газу и к экономике. Поэтому «Газпром» создал Совет министров в почти полном составе, а Черномырдин подал идею, защитил и реализовал ее.

Велика ли заслуга Виктора Степановича в создании газовой империи? Она огромна. Он разработал и реализовал план по преобразованию неповоротливой министерской махины в концерн по подобию мейджоров. Образцом для подражания он выбрал Eni. План сработал на 100%. («Мы выполнили все пункты — от А до Б».)

Можно ли было сделать лучше? Безусловно. Черномырдин к этому стремился, но он не был всемогущим. Удавалось не все, но он упорно шел к цели через полосы неудач. («Хотели как лучше, а получилось как всегда».)

Советское прошлое исчезло, рыночное будущее еще не наступило. В правительстве и в народе — непонимание, но Черномырдин мгновенно вникал в ситуацию и корректировал свои взгляды на нее. («Принципы, которые были принципиальны, были непринципиальны».)

Создавать газового гиганта из госструктуры даже в спокойной среде — задача сложнейшая. Черномырдин это делал в условиях полной неопределенности, в готовности к неудачам и к их преодолению. («Отродясь такого не видали, и вот опять».)

Черномырдин отличался прямотой и решительностью. («Курс у нас один — правильный»). Он делал выводы из ошибок и возвращался к последовательному движению к цели, выстраивая логику, но ориентируясь на свое понимание действительности. («Нельзя запрягать телегу посреди лошади».)

Кем бы ни был Виктор Степанович — директором завода, трансформатором газовой отрасли или премьер-министром, он прежде всего — газовик. («Моя жизнь прошла в атмосфере нефти и газа».)

От сельского троечника до главы «Газпрома»

Виктор Степанович родился в селе Черный Отрог Оренбургской области. С шести лет он помогал отцу, сельскому шоферу, справляться с огородом, матери — вязать пуховые платки.

Многодетная семья не жила, а выживала, — вспоминает его друг Александр Гамов. — Все продукты сдавали в колхоз.

После окончания Куйбышевского политеха молодой инженер несколько лет работал в Орском горкоме партии, но работа аппаратчика не соответствовала размаху его личности. Он пошел на «большую стройку» Оренбургского НПЗ и возглавил ее в 30 лет. Досрочный пуск объекта оценил премьер Алексей Косыгин и назначил Черномырдина замминистра газовой промышленности. Приняв пост, он перенес штаб-квартиру в Тюмень, ближе к промыслам. Там его узнали как жесткого руководителя, который позволял себе ненормативную лексику не для связки слов, а для характеристики людей и ситуации. Как-то он обругал нерадивого сотрудника, друзья потом спросили: «Витя, может, можно было бы без этих выражений?» «Тогда бы остались только «и» и «но» », — ответил замминистра.

Жесткость уживалась в этом человеке с демократичностью и открытостью ко всему передовому. Преобразовать Министерство газовой промышленности в концерн — идея, которая не рождается за ночь. Прежде чем начать реформу, Черномырдин стал возить подчиненных в Германию и Италию.

Я говорил, — вспоминал Черномырдин, — что мы должны систему такую сделать, чтобы, даже если дурак придет, и он не смог бы ее разрушить. Мы изучали все системы мира и брали лучшее: и по технологиям, и по оборудованию. Чтобы невозможно было ее сломать, система должна быть дурако-устойчивой!.

Оставалось убедить начальство. Главным препятствием был премьер Рыжков. Шел 1989 год, СССР уже шатался, нужно было торопиться. Приема у Николая Рыжкова Ченомырдин ждал неделю. Тот принял его около двух часов ночи. Папку с предложениями Виктора Степановича о реформировании газовой отрасли брать отказался, сказав: «Да ты мне так расскажи».Министр начал убеждать:

Для работы с зарубежными концернами нужна корпорация, а не министерство. Хотя бы для того, чтобы упростить юридические вопросы, не тормозить экспорт газа, а в перспективе зарабатывать больше!.

Черномырдин получил «высокое разрешение» и начал техническую работу по преобразованию министерства в АО. Правительства многих республик саботировали решения союзного Совмина, но Черномырдин продолжил план по сохранению контроля над ГТС России, Украины и Белоруссии. Однако к концу 1991 года Союз распался, и «Газпром» стал российской компанией. Под руководством Черномырдина концерн стал №1 в мире по добыче газа — 650 млрд м3 за 1991 год. Превзойти эту цифру РФ смогла только в 2006 году (656 млрд) На балансе компании тогда было 270 промысловых УКПГ и сеть газопроводов в 160 тыс. км.

Рынок, а не базар

Павловская реформа 1991 года — это инфляция в трехзначных цифрах, пустые прилавки, бандитский произвол. Доверие к власти упало: сначала — к Павлову, потом — к Гайдару. Последнего Ельцину не удалось сохранить: против него были две трети депутатов. 14 декабря 1992 года Президент предложил им пять кандидатов в премьеры. Представляя Черномырдина, он назвал его промышленником, который «собаку съел на реальных делах». Съезд принял его.

Новый премьер тогда выдал свою первую крылатую фразу: «Нам нужен рынок, а не базар». В правительстве к нему подозрительно отнеслись с двух флангов. «Старая школа» надеялась, что он свернет реформы. «Младореформаторы» боялись, что он их поведет недостаточно быстро. Граждане приняли Черномырдина, хоть и не сразу. Впервые, по словам его друга Александра Гамова, «народ почувствовал себя как за каменной стеной».

Все шесть лет премьерства Черномырдин не рубил с плеча, но аккуратно создал все институты рынка: выстроил банковскую и страховую системы, поддержал частную собственность. Он заменил советскую систему на рыночную. А она оказалась без денег. Приватизация давала шанс. Черномырдин понимал, что какое-то предприятие могло стоить, например, 1,5 млрд рублей, но за него больше 200 млн никто бы не дал, а надо было продавать, вариантов не было.

Звонок, который спас 2 тыс. жизней

Весной 1995 года Первая чеченская война подходила к концу. Боевики были выбиты из всех городов республики. Президент Дудаев и его начальник штаба Масхадов уже не могли контролировать разрозненные банды, ушедшие в горы. У командира Басаева из 2 тыс. боевиков осталось 300. От отчаяния он пошел в атаку на один из российских городов. Он захватил Буденновск в Ставропольском крае и взял в заложники около 2 тыс. человек. Террористы выдвинули требование властям — вступить в переговоры с Дудаевым. Силовики в Москве решили взять больницу штурмом. Он начался в 05:00 17 июня 1995 года. Бандиты прикрывались «живым щитом» из больных, и спецназу не удалось взять больницу.

Премьер пошел на невиданный шаг: позвонил главарю бандитов и начал переговоры. «Шамиль Басаев, говори громче!» — эта фраза из разговора с шантажистом страны попала во все новости. Как сказал Виталий Игнатенко, гендиректор ИТАР-ТАСС (1991–2012), прецедента таких переговоров в мире не было. Черномырдин смог договориться. Заложники были освобождены, террористы вернулись в Чечню. Премьер спас не меньше 2 тыс. мирных людей, но факт переговоров с преступниками вызвал у многих негодование.

Телезрители видели малую часть переговоров, которые длились несколько часов, все их стенограммы засекречены. Думал ли Черномырдин, что его фраза «Говори громче!» и весь этот разговор погубит его политическую карьеру? Нет. Главным было спасти людей. Его бывший советник Валентина Петренко считает, что «он подставил себя под удар, не думал, сколько плевков в него полетит, а готов был сделать все, чтобы сохранить жизни».

События в Буденновске стали первым ударом по здоровью Черномырдина. Внешне он сохранял свое фирменное спокойствие, но получил «шрамы на сердце», причем в прямом смысле.

Президент на день и посольская отставка

Ельцин безгранично доверял Черномырдину после того, как премьер поддержал в 1993 году президента в его противостоянии с Верховным Советом. В мемуарах Ельцин писал: «Черномырдин не подвел ни в одной острой ситуации». Виктор Степанович подчинялся ему беспрекословно, даже вопреки своему мнению.

Ельцин долго не решался на операцию на сердце, но ноябрю 1996 года стало ясно, что тянуть нельзя. На время, пока президент был под наркозом, с 07:00 5 ноября 1996 года до 06:00 6 ноября 1996 года, Черномырдин был его и. о., позже назвав эти часы «самыми сложными в жизни». Нашлись люди, которые предложили и. о. президента: «А может, того… не будем возвращать ядерный чемоданчик?» Черномырдин жестко пресек такие разговоры. Он всегда хотел быть первым, но в отношениях с Ельциным с достоинством играл роль второго. Однако, как вспоминал Владимир Жириновский, около президента всегда было «много шептунов». И они выиграли интриги. 23 марта 1998 года Ельцин снял Черномырдина с поста премьера. Уверенный и спокойный Виктор Степанович закончился, в программе «Время» он тогда впервые предстал с чужим выражением лица.

Через два года Черномырдину дали «почетную» должность посла на Украине, на которой он прослужил восемь лет, до обострения хронических болезней, а после смерти супруги Людмилы резко сдал. Он часто говорил: «Забрать ее у меня — это все равно что снять с меня кожу». Бывший премьер за полгода потерял 30 кг, избегал встреч и, казалось, просто ждал своего часа. Он умер 3 ноября 2010 года. На следующий день одно из старейших изданий Европы, газета Guardian написала в некрологе: «Ушел титан пост-коммунистической России».

Юрий Москвитин. Корпоративная газета ПАО «НОВАТЭК 25.12.2023